Наследие великих педагогов - познавательный час
О воспитании юношества (в сокращении)
"Я искренно объявляю всем критикам,
что они сделают мне великое одолжение,
ежели займутся исправлением моих погрешностей"
И. Ф. Богданович
Уважаемые читатели, в рамках Года педагога и наставника, предлагаем вашему вниманию цикл публикаций под названием «Наследие великих педагогов». Сегодня это будет Ипполит Федорович Богданович.
Появление книги И. Ф. Богдановича «О воспитании юношества» (1807) журнал «Русский вестник» отметил большой положительной рецензией, в которой, в частности, говорилось, что труд И. Ф. Богдановича «сам по себе заслуживает внимание и благодарность общественную». «Россияне и россиянки, без сомнения, - писал рецензент, - воспользуются прекрасною и полезною книгою Ивана Федоровича Богдановича. Книги, подобные сочинению «О воспитании юношества», суть дары, приносимые усердием к благу общему на алтарь Отечества».
В предисловии к книге «О воспитании юношества» И. Ф. Богданович объяснил мотивы ее создания. Он хотел написать книгу, «которая бы была основанием национального воспитания», так как не был удовлетворен подражательным характером воспитания в дворянских семьях, пансионах, училищах России. В то время всякие попытки подвести русское основание под воспитание воспринимались многими, если не большинством, с явным недоверием. С этим и столкнулся И. Ф. Богданович: среди отзывов на его книгу были и такие, в которых рецензенты выражали удивление, будто есть особое, русское воспитание, отдельное от общеевропейского. И. Ф. Богданович, не умаляя значения Локка, Руссо и других известных философов, доказывал, что у русского народа свои национальные особенности, которые необходимо учитывать в воспитании. Однако содержание книги выходит за рамки только дворянского воспитания. В духе гуманизма И. Ф. Богданович разработал конкретную программу воспитания российского благородного юношества, формирования самых высоких представлений о чувстве долга, о любви к ближнему и к родной земле, ее языку и преданиям, о человеческом достоинстве.
И. Ф. Богданович предложил много полезных советов родителям и воспитателям, в частности, по вопросу выявления и развития природных склонностей ребенка. Он предлагал детям от 10 до 13 лет давать задания на практическое применение математики, знакомить их с разными видами труда, прививать любовь к земледельческому труду.
Сторонник гуманного воспитания И. Ф. Богданович выступал против строгости в отношениях родителей с детьми, и в то же время он не допускал попустительства детским капризам, дурному поведению. Особо останавливался автор на значении супружества и разъяснении родителями правильного понимания юношами смысла брака, семьи, семейных взаимоотношений, давая полезные советы по другим вопросам семейного воспитания (о чтении, театре и др.).
Некоторые главы из книги.
…Мне скажут, благонравие принадлежит вообще всем народам. Сие неоспоримо: правила благонравия везде и всегда одинаковы. Зороастр (Заратуштра - около 600 до н. э. - пророк и реформатор древнеиранской религии, получившей название «зороастризм»), Конфуций (Конфуций (Кун-Цзы) - около 551–479 до н. э. - древнекитайский мыслитель, основатель конфуцианства) и Марк Аврелий - (римский император с 161 г.), хотя веками в бытиях своих отдалены были, однако учение их имеет одну цель - сделать людей сколько можно лучшими.
Мешает ли общему благонравию национальный характер? Он не только не безобразит, но собственными чертами ума и сердца дает каждому ясное понятие о том, что принадлежит ему, что отличает его от прочих народов.
Не странными ли покажутся беспристрастному созерцателю нашего образования непостоянство наше и перемены вкуса? Давно ль было это время, когда во всем мы подражали немцам? Пользуясь их сведениями, мы воспитывали детей наших по их форме, старались быть хладнокровны, как они, и в самых даже безделках мы хотели германиться. Их стол, обхождение, кривлянье в танцах - все называлось у нас изящным.
Все, что называлось парижским, сделалось нам общим
Но коль скоро появились французы, исчезло очарование. Их веселый нрав, свободное обхождение, скорые и острые выдумки, проворство и гибкость вскружили всем головы. Всяк хотел иметь учителем француза, всяк хотел сделать детей французами. Бедные немцы, которые не знали модного языка, принялись за ремесла, и мы выиграли гораздо больше.
В течение некоторого числа лет все заговорили по-французски, и природный язык свой так смешали, что трудно было угадать, какой нации мы более принадлежали. Все, что называлось парижским, сделалось нам общим. Мы желали, чтоб воспитание произвело чудо - чтоб мы от оригиналов не были различны. Слух сей, как видно, везде распространился: со всех сторон, под названием Paris, не только загрузили нас модными товарами; но, сверх чаяния, учителя начали приезжать к нам целыми колониями. Довольно, когда они говорили по-французски, нам больше было не нужно.
Многие, наряжаясь в английские фраки, старались казаться важнее; начали хвалить все, что было из Англии
Через несколько лет, не знаю, чему приписать, соблазнительным ли примерам дотоль любезных наших наставников, или малым успехам юношей, исступление умалилось. Мы начали прилепляться к британцам, желали воспитывать детей по их правилам.
Локк сделался любимейшим писателем; его наставления были непрестанное занятие матерей. Многие, наряжаясь в английские фраки, старались казаться важнее, постояннее; начали хвалить все, что было из Англии; французов называть народом ветреным, хотя бы и не должно осуждать целую нацию по тем, коих мы видим здесь; но энтузиазм сильнее рассудка. Англичан мы полюбили; почему ж обязаны мы щадить французов - непримиримых врагов новых наших руководителей?
Вот причины, побудившие меня отважиться взять на себя такое дело, которое, я чувствую, требует не только великой опытности и обширных сведений (коими я никак хвалиться не могу), но притом такой осторожности, чтоб воспитанник мой не был вторым Эмилем.
Впрочем, какую бы участь труды мои ни имели, я искренно объявляю всем критикам, что они сделают мне великое одолжение, ежели займутся исправлением моих погрешностей. Их правильные замечания дополнят мои недостатки и возбудят к труду, может быть, тех, кои давно могли бы ознаменовать свои дарования...
О воспитании от шести до десяти лет
Вступление в седьмой год, по мнению моему, есть удобнейшее время для начала учения классического. Первый год сей эпохи должен быть введением, или только навыком в упражнениях. А потому в начальные шесть месяцев не должно принуждать ребенка сидеть более трех часов в сутки, разделяя оные на три части по рассмотрению родителей.
В другие же шесть месяцев, к каждому отделению времени, должно прибавить еще полчаса, что составит уже в сутки четыре часа с половиною. Затем все остальное время под руководством надзирателя пусть остается для телесных упражнений и прогулок, в продолжение которых вседневно можно заниматься чем-нибудь новым и полезным...
История своего Отечества, а потом и всеобщая есть первейшее руководство для юноши. Редко родятся так люди, чтоб во всех отношениях к различным талантам они равномерно были способны; не всегда случается и то, чтоб, занимаясь многим, возможно было во всем иметь равные успехи; но то обыкновенно, что каждый почти человек по непостижимому нам влиянию имеет господствующую склонность, которая внимательнейшим образом должна быть замечаема.
Благоразумный воспитатель, держась нити симпатии, всевозможно должен питать и усиливать то, к чему сама природа предопределяет питомца. Где больше найдет он образцов, как не в истории?
От восьми до десяти лет
Учебные часы я определяю полные, т. е. в сутки восемь часов; с сего возраста они должны остаться непременными до окончания наук. В продолжение девятого года я разделяю их следующим образом: два часа полагаю для иностранных языков; час для письма российского и иностранных; час для математики; час для закона божия и священной истории; час для истории светской и час для географии.
География, как и история, должна предпочтительно преподаваться своего Отечества
Когда воспитатель усмотрит особливую склонность воспитанника к какой бы то ни было науке, то не только позволяется, но должно как можно более давать времени на такое упражнение, к которому он самою природою нечувствительно привлекается. От сего-то невнимания мы доныне весьма мало имеем математиков, историков, географов и литераторов.
О руководстве от десяти до тринадцати лет
Сей возраст уже может быть способен ко многим исполнениям практическим; следственно, соображаясь со свойствами и темпераментом ребенка, не применяя предположенного плана в учении, можно в часы прогулок занимать его математикою практическою.
Теоретические познания, с какою бы ясностью преподаваемы ни были, никогда так полезны быть не могут, как те, кои действиями подтвердят теорию и оставят навсегда в памяти опыты, совокупные ума и тела. В сем возрасте, чтоб для питомцев никакие работы и художества не остались непонятными, я бы советовал воспитателям показывать им во всех частях упражнения земледельческие с замечанием, что, когда делается, с каким намерением, какие употребляются орудия и инструменты, какого они качества и какая от чего польза. Равномерно посещения разных художников весьма полезнее маскарадов и театров.
Трудолюбие и оттенки изящного произведут идеи о неравенстве талантов, о бесконечном различии в природе, о таинственной пружине, управляющей столь разнообразно художниками; словом, какое бы низкое ремесло ни было, не худо подробно его рассматривать, делать воспитаннику приятным по его пользе и достойным внимания по упражнениям в нем человечества, неразделимого с бытием нашим...
Быть добрым сыном есть священнейшая должность
Ежели кто худой сын, то, как ожидать, чтоб он был добрый человек. Для поддержания родительского характера с первого возраста должно приучать детей, чтоб они представляли себе всегда то состояние, в каком они морально находятся. Я не советую достигать до того строгостью и жестокими выговорами; к сей крайности, без особливых резонов, никогда прибегать не должно. Ибо строгое обхождение нечувствительно может сделаться привычкою, и в ребенке, кроме страха, уже ничто действовать не будет…
Совершеннолетие наше отличается наиважнейшею в жизни эпохою, т. е. обязательством супружества. Редко кто остается на целый век без испытания сей участи; следственно, нельзя, кажется, при воспитании не дать понятия питомцу о сем столь обыкновенном происшествии.
Трудно предписать правила выбора, ибо оные со всеми убеждениями всегда останутся тщетными; всегда красота, а еще более богатство будут руководителями жребия большей части юношей.
Мне скажут, что в выборе непременно должна действовать симпатия. По организации нашей она есть, но творец ее - наше воображение. Что покажется выгодным, тотчас воображение представляет нам в прелестнейшей перспективе, и мы до тех пор остаемся в заблуждении, пока время и опыты откроют, что это лишь было приведение, и что причиною того наши пристрастия, не разделимые с составом человека.
Как же достигнуть до сего верховного блага в нашей жизни?
Я уже сказал, что трудно предписать правила выбора, но нетрудно сделать понятия о должностях супругов. Супружество есть такая цель, которая все интересы двух человек делает им общими и, так сказать, соединяет их в одну точку. Мы восхищаемся редкими образцами друзей, находим картины сии трогательными, достойными почтения. Благословенная чета не заслуживает ли того же внимания, как и дружественные связи? Мы сим удивляемся, потому что они редки; а супружество, сии священнейшие обязательства, все ли таковы, как им быть должно? Признаться надобно, едва ли сотое из них порадует сердце беспристрастного друга людей...
Как же достигнуть до сего верховного блага в нашей жизни? Взаимная помощь в домоводстве и в порядке дел соделает единство идей; они ежеминутно будут чувствовать необходимость друг в друге - необходимость, основанную на доверии.
Добрые дети, кои не могут быть им в тягость, займут родительские души такими попечениями, которыми они не только не обременяются, но часы, на то определенные, будут лучшее употребление времени. Словом, благословенная чета есть такой пример, который, ежели б все хотели быть благоразумны и счастливы, долженствовали бы как возможно приближать себя к таким семействам, кои святейший союз сей тщательно всегда сохраняют: они-то увеличивают блаженство рода нашего и напоминают нам жителей златого века…
Печатается с сокращениями по изданию: Богданович И. Ф. О воспитании юношества. М., 1807. Впервые опубликовано в 1807 г. в Москве.
#Библиотеки_Кубани#Годпедагогаинаставника
#семейноевоспитание#культура_приморско_ахтарска
#kultura_primorsko_axtarska#kulturaahtari
#бородинскоесельскоепоселение
#Бородинскаябиблиотека